Я могу рассказать много занятных историй о моих походах в Оперные театры. Например, как я уснула в Байройте на Вагнеровском фестивале. Чтобы попасть туда, поклонники музыки Рихарда Вагнера ждут возможности купить билет в среднем 10 лет, я же была приглашена на Bayreuther Festspiele как стипендиантка Вагнеровского общества вместе с другими 250 юными дарованиями со всего мира. Но вот незадача: три бессонные ночи в Мюнхене и Ляйпциге немного сбили мой настрой выдержать 6 часов в театре, ещё и на «Лоэнгрине», которого я сильно недолюбливаю класса с пятого. В результате я семь раз ловила себя на том, что я просыпаюсь. Мне казалось, что вся публика смотрит не на сцену, а на меня, и живой меня отсюда не выпустят. Было очень не по себе, особенно если учесть, что в Байройте двери на время представления закрывают снаружи на засов (сам Вагнер придумал – сильно уж дядя трепетно относился к своим операм и их правильному прослушиванию) и что бы ни происходило в зале – выйти оттуда можно будет только во время антракта. Или как я попала под настоящий питерский ливень перед «Женщиной без тени» Рихарда Штрауса в Мариинском театре. Заболеть не хотелось, и мой друг мудро решил напоить меня чаем с коньяком. Уже придя в театр и эффектно оправив своё чёрное платье в пол в первом ряду ложи бенуар, я осознала, что в своей жизни я бывала и в более трезвом состоянии. В той же Мариинке со мной приключилась и менее весёлая история. Сидя в первом ряду партера на «Тристане и Изольде» Вагнера под управлением Валерия Гергиева я начала чувствовать, как у меня останавливается сердце. И это был только форшпиль, самое начало. Эмоций, которые я тогда испытывала, было слишком много для одного тела. Единственное, что спасает в такие моменты – это похолодевшая от страха за тебя ладонь, которая чутко держит твою руку, и глаза, которые следят за каждым твоим движением, чтобы знать, бежать ли за врачом, вызывать ли скорую… И это сработало.
Очередная оперная страшилка теперь связана и с одним из моих любимейших театров, а именно с Баварской Национальной оперой. Собралась я туда на «Аиду», мою любимую оперу Верди. Особенно интересно было послушать украинского баса Анатолия Кочергу. Всё было хорошо, Кочерга не подвёл, остальные солисты и оркестр тоже, хотя постановка была довольно традиционалистской, что в принципе очень в стиле Баварской оперы. Но минут через 30 после начала представления я начала терять сознание. Для голодного обморока было ещё вроде как рано, а Верди для меня – это всё-таки не Вагнер, катарсиса от его опер я не переживаю. Стало понятно, что надо выбираться из зала, пока не поздно, хотя зайти снова я смогу только после антракта. Выбралась, вышла в холл, села на диван. И тут в театре стало происходить нечто странное: с одной стороны ко мне бежала работница Оперы со стаканом воды, с другой кто-то выяснял, где здесь ближайшее окно, которое можно открыть и дать мне подышать свежим воздухом, гардеробщица уговорила меня лечь на диван и уверяла, что в этом нет ничего такого. Потом откуда-то появился доктор – молодой парень испанской внешности. Он проверил мой пульс и радостно сообщил, что он очень даже неплох. Ещё не до конца придя в себя, я чувствовала себя Белоснежкой в окружении заботливых гномов. Убедившись, что мне стало лучше, меня отвели в кабинет доктора (где, кстати, на хорошей громкости можно слушать идущую оперу), дали таблетку с глюкозой и проводили в отдельный зал с зеркалами и бархатными кушетками, где на большом экране шла прямая трансляция из зала. Подложив мне под спину подушку и принеся ещё один стакан воды, мне пожелали хорошего вечера и попросили обращаться, если мне снова станет неважно.
Поход в Оперу превратился в проверку на практике того, как люди в некоторых странах просто хорошо делают свою работу. Меня же эта история сблизила с ещё одним театром. Ведь когда с тобой случается что-то необъяснимое, ты уже больше никогда не придёшь сюда просто как в театр. Здесь что-то произошло, и произошло не на сцене, не с певцами, а в зале и с тобой. Что-то схватило тебя за горло и на несколько мгновений перекрыло дыхание. Опера выбрала тебя персонажем очередной внесценической новеллы, тысячи которых веками пишутся в её стенах. Новеллы о тайных романах и незабытых любовях, которые смотрят друг на друга в театральные бинокли из противоположных лож, о привезенных с другого конца мира платьях и драгоценностях, которые будут надеты только сегодня и только для этого спектакля, об усталости от музыки и поисках нового очарования ею. Каждая Опера создаёт собственные либретто. Или её Призрак.
Комментариев нет:
Отправить комментарий